Василий Головачев - Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла]

— И это выполнимо, — кивнула Тааль. Хлопнула в ладоши и сказала, когда из-за какого-то ковра выскользнула служанка:

— Проводи воина в додзе.

— Тренировочный зал, — перевел лингвер.

Но зал оказался внутренним двориком со специальным кольцом для игры в мяч и настоящей гимнастической стенкой. Показав его, служанка отвела Сухова в длинную прямоугольную комнату с узкими окнами в стенах и на потолке, с гладким деревянным полом и стенами, обитыми деревянными панелями.

— Можете заниматься здесь, господин, или во дворе.

Сухов задержал служанку:

— А почему твоя госпожа носит маску?

Девушка бросила испуганный взгляд на дверь, прошептала: «Артхурон», — и исчезла.

— Заклятие, — отозвался лингвер и после паузы добавил:

— Болезнь наговора.

Никита машинально взглянул на эрцхаор: перстень подмигивал оранжевым пятиугольником, отмечая появление всплеска магического поля. Где-то недалеко, может быть даже в пределах города, появился некто, колдун или знахарь, магически вооруженный Вестник Собора Веера или слуга Хаоса, добрый или злой. Кто именно, индикатор определить не мог.

Слабо дернулась жилка на плече, там, где темнела звезда Вести.

— Слышу, — усмехнулся Никита.

Вечером они встретились сначала в трапезной, потом в комнате отдыха, отведенной им в качестве опочивальни: Никита — после трех часов тренинга и лаконичных разговоров с Уэ-Уэтеотлем, а также после купания в бассейне с горячей водой, Такэда — после беседы с Тааль и прогулки вокруг дома и храма богини Науатль.

Кормили их отдельно от слуг и других обитателей дома, изредка мелькавших в глубине коридоров. Вино называлось майяуэль и приготовлялось, по словам Такэды, из меда, каких-то трав и корней растения магеи. Оно прекрасно утоляло жажду и создавало тонизирующий эффект. Подавалось вино в глиняной бутыли в форме быка, рога которого служили горлышками. Затем в горшках-тикоматес подали эмпанадас — блюдо из маисовой муки и дичи, а на небольших подносах — накатамалес, маисовые лепешки, смазанные жиром. Заканчивал ужин поданный в широких чашках-пиалах напиток из шоколада с хрустящими воздушными шариками из сладкой кукурузы.

В комнате отдыха, пушистой от обилия ковров из птичьих перьев и хлопковых подушек по стенам, где стояла одна широкая кровать, сложенная из высоких — по колено — мягких и упругих кубов (как оказалось, из каучука), Никита сразу бросился на кровать, а Такэда присел рядом, пребывая в возбуждении, что мог бы заметить и не слишком внимательный человек. Он и впечатлениями начал делиться первым, не дождавшись от Сухова традиционного «ну, как?».

— Никогда не думал, что Наблюдателем может стать женщина с таким ярко выраженным эгоистическим и жестоким характером!

— Почему жестоким? — лениво полюбопытствовал Никита. — Откуда это видно? Она властолюбива, это заметно… Зато красива, но попробовала бы жрица храма Науатль быть нерешительной и доброй. О морали индейцев я наслышан, так что давай о чем-нибудь другом.

— Мы беседовали в основном об истории создания индейских государств и об их общественно-политическом устройстве. Тебе это интересно?

— Валяй, пока я в созерцательном настроении.

Такэда помолчал немного, но так как новые знания переполняли его, как горячая каша — горшок, следовало «выпустить пар». Начал он с истории создания индейских поселений в Америке, Австралии и на Евроазиатском материке, подыскивая формулировки, подолгу замолкая, затем увлекся сам и увлек Никиту. Рассказ длился больше часа, память у Толи была великолепная, он запоминал даже маленькие детали, подчеркивающие основную мысль, но он не был бы Такэдой, если бы не начинал анализировать услышанное им и уходить в философские обобщения.

— Понимаешь, — продолжал он ровным голосом, не замечая осоловелости собеседника, — большого разнообразия в государственном устройстве на материке не наблюдается, всюду господствуют кальпульи — патрилинейные кланы с императорами — тлатоани, основанные на военных орденах Орла, Ягуара, Волка, Медведя и так далее. И общество у них резко классовое: знать, жречество и масехуали — простолюдины. Так что нам, считай, повезло, что каста жрецов здесь достаточно влиятельна, иначе нас фиг бы выпустил из лап Сипактональ. Индейцы вообще люди с мифологическим сознанием. Им свойственно целостное видение мира. Религиозные их желания просты и утилитарны: урожая, удачи на охоте, в войне, полноценного потомства, а практические действия, причем даже повседневные, священны. Каждое действие по сути — магический акт, который по всеобщей связи всего со всем отзывается и отражается на всех уровнях мироздания. И если на Земле подобное — лишь психологическое преувеличение, то здесь все так и есть, потому что этот хрон гораздо ближе к Болоту Смерти, миру Хаоса, обиталищу Люцифера. Потому и приказ уничтожить нас, то есть пришельцев, угрожающих стабильности государственной власти, а может, и шпионов, не удивил ни рядовых исполнителей, ни самого правителя.

— А почему они остались краснокожими? — спросил сонно Никита. — Ведь пришли они сюда, в среднюю полосу, сотни лет назад, могли бы и посветлеть.

— Не думал, — буркнул Такэда, порыв которого иссякал. — Сотен лет для генетических изменений мало. Кризис охоты, вызванный гибелью длинношерстных животных наподобие наших мамонтов, а также сопутствующей флоры и фауны, заставил индейцев заняться земледелием и выращиванием особой флоры — низких деревьев с быстрым созреванием плодов, а в местные сезонные холода — строительством капитальных жилищ со всеми удобствами.

— В этом они преуспели. Разве что удобств маловато да техника еще не на высоте. Ты знаешь, где у них туалет?

Такэда хлопнул ладонью по ноге приятеля и принялся стаскивать с себя голубое «трико». Сказал глухо, застряв головой в рукаве:

— Удобная вещь, но я все же привык к более простой одежде. Ну а ты чем занимался?

— Тренировался… Этот парень, Уэ… Уэтль… что за имена!.. оказался нормальным мужиком, хотя и не без амбиций. Кстати, он не всегда был тикуй-рикуки, по профессии он уакульани — строитель и архитектор. А Правитель приблизил его к себе после того, как Уэтль сотворил ему Чолулу.

Такэда медленно вытащил голову из костюма, уставился на Сухова.

— Тебе не кажется это символичным? Если он такой большой мастер… да еще боец… Впрочем, поговорим об этом потом… На индикатор ты поглядываешь? Ничего не изменилось?

Никита выпростал руку из-под головы, глянул на камень эрцхаора:

— Темнит он что-то, наш путеуказатель. То показывает всплеск магиполя, то успокаивает — все тихо.